Откуда это странное словосочетание? Я услышал его в свой адрес, когда мне было около шести лет от благообразной, похожей на пожилую учительницу старушки выгуливавшей на пляже мальчика чуть младше меня.

Я тогда пользовался редкой для ребёнка шести лет свободой. Моя семья арендовала домик над морем в посёлке “Якорная щель”.

Домик был совершенно волшебен. Двор его был укрыт от злого сочинского солнца густыми виноградными лозами. В саду, на горном склоне росли груши дюшес, хурма, инжир,большие синие сливы и мелкая желтая, горькая алыча.

На крыше домика вечно сушилась сладчайшая сливовая домашняя пастила и ароматная чурчхела. Ниже по склону был красивый винный погреб за совершенно сказочной, увитой лозой деревянной дверью.

Мимо этой двери по склону вниз шла живописснейшая во всех известных мне тогда мирах тропа. Она вела через потрескавшийся старый перрон, под страшный чёрный железнодорожный мост и дальше, на галечный пляж, к огромному морю.

На этом пляже я обычно и тусил в совершенном одиночестве. Родители давали мне советский рубль, который я употреблял на “сырую воблу”, то есть на маленьких и толстеньких солёных, но не вяленых морских рыбок, которые казались мне тогда вкуснее любого цвета икры. На оставшиеся копейки я играл в автоматы дальше по берегу, в тенистом, пропахшем вином и сыростью “игровом сарае”.

В тот день я так же сидел на пляже и строил большую красивую круглую в сечении башню из плоских камешков. Тут то на пляж и пришла та самая строгая сухонькая, учительского вида, старушка в синем ситцевом платье и белой шляпке. За старушкой бежал исключительной сладчайшей белобрысости мальчик чуть младше меня.

Старушка присела с красной, с чёрной ракетой на обложке, книжкой на бревно в тени бетонной стены, высящейся над галечным пляжем, а мальчик расположился в паре метров от моей башни и стал наблюдать за тем как я её строю. Через какое-то время он предложил мне.

• Слушай, а давай вместе обкидаем твою башню камнями?
• Нет, - ответил я, - Мне интересно строить башню. Хочешь строить вместе, давай помогай. Но разрушать свою собственную башню у меня никакого желания нет.

Мальчик в ответ промолчал и насупился. Какое-то время он мрачно сидел поодаль, глядя на меня, и вдруг резко и зло кинул в мою башню крупный камень. Часть стены башни обрушилась.

Я выбрал булыжник побольше, и, подбрасывая его в руке, объяснил мальчику самым спокойным голосом, каким только мог, что если он бросит ещё один камень в моё строение, он получит вот этим вот бульником в лобину. После чего я вернулся к своей игре.

И минут пять не прошло, как в мою башню снова полетел камень. Меня учили в семье, что свои обещания следует выполнять. Особенно это казалось агрессивных обещаний. Если ты обещал кому-то дать в лоб, придётся дать, наступив на горло собственному гуманизму. Иначе люди перестанут верить твоим обещаниям.

То есть пути назад у меня не было и я засветил мальчику в лоб камнем. Крови получилось нормально так. Визгу тоже.

Старушка вскочила со своего бревна так, словно в ней была до того взведённая пружина. Она тут же превратилась в какое-то подобие женского монстра из фильма “Беовульф” 1999 го года. Она нависла надо мной, шевеля хитиновыми конечностями.

Адреналин херачил в крышку моего детского черепа упругим ледяным фонтаном. Я взял другой камень, побольше и прищурил один глаз, словно прицеливаясь. Я был полон несгибаемого намерения засветить камнем в лоб теперь бабушке поверженного мальчика.

Бабушка видимо поняла что получит отпор и нападать на меня не стала. Она отползла к своему детенышу и стала промокать царапину на его лбу каким-то сопливым платком. При этом она очень громко, так чтобы я слышал говорила мальчику:

• Не дружи с этим вот. Даже не подходи к нему. Он из плохой семьи. Они единоличники. Кощеево семя.

Я запомнил это самое “Кощеево семя” и задумался. Я хорошо помнил, кто такой Кащей бессмертный. И он не вызывал у меня большой симпатии. Слово “семя” я тоже тогда понял совершенно правильно. Видимо бабушка того мальчика считала меня и мою семью родственниками Кащея Бессмертного. С одной стороны это было немного обидно. Но с другой почему-то казалось лестным.

С этим вопросом я пришел к отцу.

• Папа, тут одна старушка сказала мне, что наша семья - это Кощеево семя. Неужели мы правда родственники Кощея Бессмертного?
• Ну, к самому Кощею Бессмертному мы с тобой прямого отношения не имеем, но у нас были в роду очень яркие и могущественные люди. Я тебе о них позже расскажу. Когда немного подрастёшь.
• А почему тогда эта бабушка назвала нас Кощеевым семенем?
• Думаю, что для неё мы в чём-то похожи на Кощея. Каким был Кащей? Ты помнишь?
• Злым?
• Ну злым его называют другие персонажи сказок. Это их оценочное суждение.Им не нравилось то, что делал Кащей, они считали его злым. Был ли он на самом деле злым, мы не знаем. Но какие-то его качества мы можем назвать точно. Это какие-же?
• Он был бессмертный!
• Точно! Ещё?
• Он умел летать!
• Правильно. То есть он умел делать то, что не умели делать другие. Вот и мы в нашей семье умеем делать то, что не умеют делать другие. Например я строю космолёты. Это очень сложно. И это имеет отношение к полётам. А твой прадедушка, был не только крупным авиаконструктором, но и очень храбрым военным лётчиком. То есть он буквально мог летать, как Кащей.
• Ещё Кащей был очень богатый.
• Точно! Ты не замечал, что мы живём несколько лучше других. У нас есть вещи, которых нет ни у кого больше. У нас есть магнитофон и видеомагнитофон. Мы постоянно арендуем дом над морем и живём тут, когда захотим. Мы ездим на юг по два-три раза в год, а ты с бабушкой и вовсе тут постоянно живёшь.
• Ещё Кащей был одинокий. Он жил в своём замке совсем один. Потому и царевну наверное стащил…
• И тут всё совершенно верно. Обрати внимание, что и наша семья живёт на отшибе и старается поменьше общаться с другими. Они все вечно ходят на какие-то парады, участвуют в каких-то собраниях. Мы же всего этого не делаем. Я живу тут совсем один, читаю свои книжки и ни с кем не стремлюсь общаться. И тут я выгляжу, как Кащей. Особенно, когда сижу с книжкой в шезлонге на нашей скале. Кроме того я ещё и очень худой…
• А почему ты ни с кем не общаешься?
• Да потому что мне с ними скучно. Читают они мало и всё ерунду. Вечно злословят и сплетничают друг о друге. Я лучше уж почитаю книжку, чем буду тратить время на такое общение…

Это, наверное было первое в моей жизни столкновение со своей “особостью”. И это столкновение было, наверное, самым мягким. В дальнейшем меня за мою особость обычно били.

Так что же такое это самое “Кощеево семя”. Тут мне хочется ввернуть метафору банальную до оскомины. Образ мальчика, который сидит в солнечном луче, в летней комнате и паяет какую-то радиоэлектронную схему, пока его сверстники играют на улице в футбол.

Именно этот мальчик всегда находится в зоне риска школьного буллинга. И у него же есть лучшие шансы на создание той или иной “машины”. Он же учится строить машины, пока остальные научаются выстраивать самих себя в социум.

Я совершенно уверен, что существует, как генетическая, так и культурная линия по которой стремление паять приёмники, пока все играют в футбол передаётся от одного мальчика к другому. Я уверен, что и школьное третирование “ботаников”, и ненависть трудящегося к человеку, не выслужившемуся в социуме, а создавшему свою финансовую машину имеют одну и туже природу.

Массовый человек всегда уважает тех, кто нажился, воруя государственные деньги или обирая ближних. Это понятные и естественным образом нажитые средства. Дефолтную необоримую ненависть у трудящегося вызывает тот, кто заработал деньги вне общества. Кто создал свою “финансовую машину”. Именно он и есть “буржуин-эксплуататор”. А в разы более богатый и влиятельный чиновник всегда “честно заслужил” свои лычки и регалии в глазах трудящегося.

То есть в момент школьного буллинга трудящиеся стараются не дать “Кощееву семени” состояться. А если оно всё же реализуется, становится сильным и богатым, ненависть к “Кощееву семени” переходит совсем в другую форму. Теперь прямое его уничтожение будет считаться у трудящегося доблестью. И, само собой, оно будет поощряться властью.

Вообще, биологический человек может отрабатывать лишь две взаимоисключающих стратегии. Либо он объединяется в стаю и достигает всего сообща. Либо он научается изобретать что-то, что даст ему силу большую, чем сила стаи.
Эти две стратегии сочетать в одной особи невозможно. Для слияния в стаю нужна синхронизация умов, а она мешает креативному изобретательству. И, наоборот, для разработки нужны смекалка, рациональность и независимость суждения. Эти качества никак не сочетаются со стаестроительством.

Изобретатели и стаестроители всегда находились в очень сложных отношениях. Изобретатели меняют техногенный ландшафт и этим заставляют социум перестраиваться. Стаестроителям - это само собой не выгодно. Вожаки стай хотят, чтобы стаи оставались незыблемыми, а простые стадные люди, хотят чтобы порядки в стае и в мире никогда не менялись. Они терпеть не могут ничего нового.

Потому, я думаю, долгое время стаестроители буквально искали изобретателей, которые прятались в горах, лесах и пещерах и убивали их и их семьи. Чтобы истребить поганое “Кощеево семя”.

Однако изобретатели выжили. Они научились очень креативно прятаться буквально у всех на виду. И они создали множество машин для своей защиты. В том числе и машин социальных. Сам я принадлежу к роду “изобретателей” и мне не приятны “стаестроители”, как явление. Если я опознаю в человеке “стаестроителя” я тут же разрываю с ним или с ней отношения.

О том, что речь тут идёт не о культурных различиях, а о биологических, говорит то, что я несколько раз обрывал роман, вдруг обнаружив, что человек, в которого я влюбился - “стаестроитель”.

Кроме того мне кажется, что я научился чувствовать исходящий от стаестроителя особый запах. И этот запах мне не приятен. Таких “вонючих” стаестроителей не так уж и много. Тут, как и везде у нашего вида присутствует “градиент поведенческого признака”. То есть социальный гений рождается так же редко, как и гений технический. В основном же на свет появляется что-то среднее.

Мне видится, что с нами, с изобретателями, стаестроители потихоньку проделывают то, что исламисты делают с женщинами. Они нас расчеловечивают, прячут и объективизируют. С их точки зрения мы просто строптивый ресурс, который нужно приспособить к стаестроительству. То есть нас нужно заставить изобретать на благо стаи. Лучше всего заставить изобретать оружие. Когда же оружие бывает закончено, его строителей убивают. Чтоб не продались врагам и потому что это просто приятно. Ведь действие “угандошить книгочея” очень сильно подкреплено у стайника гормонально. Ради этого удовольствия они и буллили нас в школе.
На этом месте я думаю остановится. Этот текст начинает некоторый обширный разговор о контринституционализме, как о заявлении того самого “Кащеева семени” на равные права со стаестроителями.

Друзья мои, изобретатели. Сегодня нас просто официально нет. Современная культура просто не готова признать наше вопиющее и явно наследуемое отличие. Технически мы в жутком меньшинстве. Конечно же общее количество нашего “подвида” постоянно растёт. Но очень сильно падает наш процент в общей популяции.

И самое противное - это то, что для того, чтобы самореализоваться, нам сегодня буквально нужно идти на поклон к стаестроителям. Включаться, вопреки нашей природе, в их омерзительные иерархии.

Контринституционализм, как способ мышления должен искать способы реализации изобретателей (идиоритмиков) за пределами социальных иерархий. Нам нужна свобода строить машины для себя, а не только для стаестроителей.

Таких возможностей, то есть возможностей строить машины не для государств, компаний и прочих сборищь дармоедов, а для самих себя осталось совсем не много. Но они пока есть. Нужно осознать быстрое сжатие этой территории и остановить его.

Контриституционализм - это заявление о праве человека на неприсоединение. На право личности не быть частью общества, если ей этого не хочется. Так же это заявление о праве на самостоятельное мышление и на свою собственную стратегию выживания для каждой личности.

Контринституционализм, наконец, отрицает “принадлежность человека”, как таковую. Я не принадлежу государству и я не принадлежу к нации. Я не являюсь представителем “социального класса” по Марксу и Ленину и я не являюсь безропотным “носителем культуры”. У меня нет никакого “менталитета”. Я не отношусь ни к одной религии и вообще я не желаю участвовать ни в одной ассоциации, кроме своей семьи.

Я единоличник. Идиоритмик. Изобретатель. Кощеево семя. И я имею право жить так, как мне хочется, а не так как мне указывают стаестроители.