Этот проект в отличие от массы других моих литературных стартапов имеет выраженный концепт и достаточно изящную романтическую предысторию.

Шел примерно в 1990 й год. Я тогда был очень дружен с одним одаренным и ярким молодым человеком по имени Дима. Мы сошлись в первую очередь на почве острого любопытства к маргинальной западной культуре. Мы слушали “The Clash”, “Sonic Youth” и “Joy Division”, читали Сорокина и Виана, употребляли всякое легкое и светлое, сидели на крышах и лазали по деревьям.

Дима был весьма одаренный радиолюбитель. Композитор от этого дела. Он сам сочинял интересные оригинальные схемы, потом собирал их и продавал готовые радиоприборы. В основном трансиверы. Но случалось он делал и что-то более редкое и необычное. Помимо того Дима был большой охотник до “тайн и загадок” линчевского характера и любитель “высоких связей”.

Диме нравилось, когда у него “есть кому позвонить”. Поэтому он частенько зависал в мэрии.

Однажды Дима позвал меня на интересную волонтерскую работу. Мэрия собиралась отсортировать и уничтожить огромный объём старых документов, хранившихся в подвале. Там было много разного. Страшного, печального, странного, угнетающего. И там я нашёл Зелёную Тетрадь, которую взял себе.

Зелёная Тетрадь представляла собой чей-то дневник чтения. Она состояла из очень многих аккуратно выписанных цитат. Каждая цитата была как-то озаглавлена. Следом за ней был обозначен её источник. Всегда автор, книга, издательство, год.

Было лето. Август. Я сел с тетрадью на балконе, где у меня стояло кресло и висела лампа. Я провел за чтением весь вечер и следующий день.

Тетрадь оказалась чертовски увлекательным чтением. О большинстве упомянутых в ней писателей я ничего до этого не слыхал. Потом кого-то из них мне удалось обнаружить в библиотеках или в магазинах. Интернета в России тогда ещё не было. Возможно поэтому большинство фигурантов цитатника так и остались для меня авторами единственного отрывка.

Однако, в Зелёной Тетради я также нашел нескольких своих любимых писателей. Например фантаста Ольгу Ларионову или эссеиста Дмитрия Биленкина.

У меня нет стопроцентной уверенности в том, что все цитаты тетради были подлинными. Более того, у меня есть серьёзное сомнение в том, что подлинной была хотя бы одна из цитат. Тогда проверить это для меня было затратным трудом. И я не проверил. А через пару лет я потерял тот изумительный литературный артефакт.

Я напился с друзьями в каком-то севастопольском баре. Завязалась опасная потасовка с превосходящей нас силами группой гопников. Нам пришлось бежать с поля боя, а тетрадь осталась на столе в баре. Когда я за ней на утро вернулся, её там не было. То были времена, когда забытые в барах предметы пропадали навсегда.

Мысль о том, что я погубил столь уникальный текст при таких постыдных обстоятельствах долго меня мучила. И я решил воссоздать тетрадь. В новой, моей версии, “Зелёная Тетрадь 2” состоит исключительно из псевдоцитат. Так же как и в первой, утраченной “Зелёной Тетради”, некоторые процитированные авторы и тексты существуют на самом деле. Я постарался, чтобы как и в погибшем манускрипте, в моей “Зелёной тетради 2” отдельные цитаты складывались бы в некоторое подобие сложного нарратива с едва ощутимым, расплывчатым, неотчетливым месседжем.

Та, первая “Зелёная Тетрадь” заставила меня испытать одно очень важное переживание. Она показала мне, что литература объемна и глубока, словно тёмный украинский пруд. Что коллекция известных и популярных имён - это всего лишь поверхность такого пруда, открытая взору случайного путника.

Я буквально физически ощутил тогда, что на поверхности “литературного пруда” оказываются вовсе не самые умелые и не самые умные авторы. В водяной толще пруда бытуют течения, как горизонтальные, так и вертикальные. Эти течения вызваны всякими внешними причинами. Солнцем, ветром, ручьями, донными ключами. Воду баламутят утки и купальщики, перемешивают своими телами караси и сомы. В итоги какие-то молекулы воды оказываются на поверхности пруда. Но большая часть воды остается скрыта от глаз.

Собственно тогда я остро почувствовал, что должны существовать “особенные неизвестные книги”. Какие-то удивительные, прелестные, глубокие но вовсе не популярные тексты, которые настолько же лучше известных, насколько вода в глубине пруда холоднее и чище воды на поверхности.

Тому есть хорошие живые примеры. В частности только совсем лишенный вкуса человек не почувствует насколько “самый крупный неизвесный писатель Америки” Эдвард Уитмор, с трудом выдерживающий пятитысячные тиражи, лучше автора бестселлеров Дэна Брауна. Оба автора работают в жанре альтернативной истории. Но первый из них - это волшебная, чистейшая, флейта, поющая простую, свежую, нежную искреннюю мелодию среди густого и теплого августовского вечера. А второй что-то типа “живой музыки” в подмосковной шашлычной.

Именно эта ситуация и позволяет экстраполировать прямую “качества-популярности” и предположить, что есть третий автор, неизвестный в том числе и мне. И этот третий автор настолько же лучше Уитмора, насколько Уитмор лучше Брауна.

То есть “Зелёная Тетрадь” породила во мне исключительно трагичное и красивое ощущение того, что самые лучшие, глубокие и оригинальные авторы остаются в безвестности. Они просто исчезают. Впитываются в язык на котором пишут, как утренняя роса впитывается в мир.

Именно поэтому литература чего-то и стоит. В её древней толще есть нечто никому невидимое и невыразимо прекрасное. Существование этого прекрасного и позволяет не обращать внимания на пыль и сор, плывущие по неприятно теплой и мутной воде на поверхности “литературного пруда”.